…у меня нет сейчас ни сил, ни желания вспоминать то, о чем мы говорили тогда, в конце января,
в субботу,
между сугробов,
но ты тогда – ближе, чем когда либо в моей дурацкой и никчемной,
я не знаю; я уже давно ничего не знаю, наверное,
мне стоило бы описать этот момент как-нибудь
по-другому, иначе и навыворот, написать про твои глаза или про мои руки,
про звезды, которых никто не видел тогда, или про смерзшиеся ресницы или про то,
как было трудно дышать.
Про звенящий лед и огоньки сигарет, про подмороженную нежность – такую отчужденно-мою,
или про то, как было нестерпимо волшебно,
спустя полгода и сквозь триста тысяч удаленных дневников я буду вспоминать об этом с усталой грустью,
с закрытыми глазами и забинтованным пальцем на выдуманном курке.
Спустя и сквозь.
Мне оказалось так просто – рисовать тебя своевременно и безнадежно.